Ночь длиною в жизнь - Страница 102

102

Оливия пошла к выходу, а мне больше всего на свете хотелось, чтобы она осталась в теплой кухне и продолжила перепалку со мной.

— Я рассуждаю так, потому что знаю по опыту, — возразил я. — Может быть, где-то есть люди, которые никогда не делали ближнему ничего вреднее чашки горячего какао с зефиром, но я лично таких не встречал. Если ты встречала, обязательно просвети меня. Я с удовольствием послушаю. Приведи хоть один пример отношений, которые никому не причинили боли.

Я не могу заставить Оливию делать все, что захочу, но умею втянуть ее в спор. Лив отпустила ручку двери, прислонилась спиной к стене и скрестила руки на груди.

— Прекрасно, — сказала она. — Эта девушка, Рози, когда-нибудь причиняла тебе боль? Не убийца, а она сама?

К сожалению, вторая сторона наших с Лив отношений — то, что я, как правило, откусываю больше, чем могу прожевать.

— Пожалуй, мне на этой неделе уже хватит разговоров о Рози Дейли, если ты не возражаешь.

— Она не бросала тебя, Фрэнк. Не бросала. Рано или поздно тебе придется это признать.

— Дай угадаю: об этом тебе сообщила Джеки. Вот балаболка, язык без костей!

— Я и без Джеки прекрасно понимаю, что какая-то женщина обидела тебя, вернее, что ты так считаешь. Я знала это с самой первой нашей встречи.

— Лив, как ни прискорбно, но твои навыки телепатии сегодня не на высоте. Удачи в следующий раз.

— И телепатия мне ни к чему. Спроси любую, с которой у тебя были отношения: гарантирую, она знала, что она на втором месте, на замену, пока не вернется та, которую ты в самом деле хочешь.

Внезапно Оливия замолкла. Ее глаза смотрели испуганно, почти затравленно, как будто она только что поняла, на какую глубину заплыла.

— Давай, скинь камень с души, — подбодрил я. — Раз начала, то договаривай.

Лив, подумав мгновение, едва заметно пожала плечами.

— Как скажешь. Это была еще одна причина, почему я попросила тебя уехать.

Я громко рассмеялся.

— Ага. Понятно. Ладно, пусть так. Значит, все эти бесконечные схватки насчет моей работы и отлучек — это что, обходной маневр? Просто чтобы я мучился догадками?

— Не увиливай, я говорю о другом. Тебе прекрасно известно, что у меня хватало поводов дойти до ручки — я никогда не знала, означает ли твое «буду в восемь» сегодня или следующий вторник, я спрашивала, чем ты занимался на работе — и в ответ слышала «работал», и…

— Я знаю одно: надо было в брачном контракте записать, что этот разговор больше не повторится. И Рози Дейли тут ни при чем…

Оливия старалась не повышать голос, но говорила с такой мощью, что меня чуть не смело со стула:

— Она тут очень даже при чем. Я всегда понимала: у нас все связано с тем, что я — не та самая женщина. Позвони она в три часа ночи узнать, почему ты не дома, ты бы взял чертову трубку. А вернее, ты уже был бы дома.

— Если бы Рози позвонила мне в три часа ночи, я бы сколотил миллионы на горячей линии с потусторонним миром и поехал жить на Барбадос.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Ты никогда и ни за что не обращался бы с ней так, как обращался со мной. Фрэнк, иногда мне казалось, что ты специально отгораживаешься от меня, наказываешь за то, что совершила она, или просто за то, что я — не она. Ты пытался меня прогнать, чтобы она, вернувшись, не застала другую на своем месте. Вот что я чувствовала.

— Послушай еще раз: ты вышвырнула меня, потому что хотела этого, — упрямо заявил я. — Не скажу, что это стало невероятным сюрпризом, и даже не буду говорить, что этого не заслуживал. Скажу одно: Рози Дейли, особенно учитывая то, что ты даже не знала о ее существовании, не имеет к этому ни малейшего касательства.

— Имеет, Фрэнк. Имеет. Ты согласился на наш брак, нимало не сомневаясь в том, что он будет кратким. Я поняла это гораздо позже. Но когда я разобралась, то в браке больше не осталось смысла.

Она выглядела такой милой — и такой усталой. Кожа потускнела, жиденький свет на кухне подчеркивал морщинки в уголках глаз. Я подумал о Рози, круглой и крепкой, сочной, как спелый персик, и о том, что ей навсегда предстояло оставаться идеальной. Будем надеяться, что Дермот понимает, как прекрасны морщинки Оливии.

Мне только и нужна была от нее уютная тихая перебранка. Где-то на горизонте набухала гроза, которая сметет все плохое, что мы с Оливией принесли друг другу, и превратит в ничтожную кучку безобидной чепухи. Весь мой гнев до последней пылинки всосался в эту воронку; я уже и помыслить не мог о серьезном и значительном сражении с Лив.

— Слушай, давай я схожу наверх, за Холли, — предложил я. — Если мы оба останемся тут, я, пожалуй, продолжу быть злобной тварью, пока дело не дойдет до настоящей свары, — и я испорчу тебе настроение и испорчу свидание. Я уже сделал это на прошлой неделе; не хотелось бы становиться предсказуемым.

Оливия рассмеялась — удивленно и внезапно.

— Не удивляйся, я не безнадежный придурок, — напомнил я.

— Я знаю. И всегда знала.

Я скептически поднял бровь и начал сползать со стула, но Оливия остановила меня.

— Я сама схожу. Холли не захочет, чтобы ты входил, пока она в ванной.

— Что? Это с каких пор?

Легкая, чуть печальная улыбка тронула губы Оливии.

— Она растет, Фрэнк. Она даже меня в ванную не впускает, пока не оденется; пару недель назад я хотела что-то взять оттуда, открыла дверь — а Холли завизжала, как банши, и прочитала мне гневную лекцию по поводу уважения к частной жизни. Если сунешься к ней, она наверняка объявит тебе строгое предупреждение.

— Господи, — пробормотал я. Я помнил, как двухлетняя Холли голышом прыгала на меня прямо из ванны, разбрызгивала вокруг воду и хихикала как сумасшедшая, когда я щекотал ее нежные ребра. — Тогда беги наверх и веди ее скорее, пока она не отрастила волосы в подмышках или еще что.

102